Волшебные сказки Афанасьева [Литрес] - Александр Николаевич Афанасьев

никак не может. Ударили в колокол к обедне, она всё с царевичем возится. Насилу добудилась его! Иван-царевич вскочил скорёхонько, умылся белёхонько, снарядился и в церковь. Пришёл, образам помолился, на все на четыре стороны поклонился, Ненаглядной Красоте на особицу; она с ним поздоровалась, поставила его по правую руку; а сама стала по левую. Стоят они да богу молятся; на исходе обедни он первый под крест, она вторая за ним.

Вышел царевич на рундук, поглядел на сине море – плывут корабли, наехало двадцать четыре богатыря Ненаглядную Красоту сватать. Увидали богатыри Ивана-царевича и ну над ним насмехаться:

– Ах ты, деревенская зобенка! По тебе ль такая красавица? Ты не сто́ишь её мизинного пальчика!

Стали к нему со всех сторон подступать да невесту отбивать; Иван-царевич не стерпел: махнул рукой – улица, махнул другой – гладко и чисто кругом, всех до единого перебил. Ненаглядная Красота взяла его за руку, повела в свои терема, сажала за столы дубовые, за скатерти браные, угощала его, потчевала, своим женихом называла.

Вскоре потом собрались они в путь-дорогу и поехали в государство Ивана-царевича. Ехали, ехали и остановились в чистом поле отдыхать. Ненаглядная Красота спать легла, а Иван-царевич её сон сторожит. Вот она выспалась, пробудилась; говорит ей царевич:

– Ненаглядная Красота! Похрани моего тела белого, я спать лягу.

– А долго ль спать будешь?

– Девятеро суток, с боку на бок не поворочусь; станешь будить меня – не разбудишь, а время придёт – сам проснусь.

– Долго, Иван-царевич! Мне скучно будет.

– Скучно не скучно, а делать нечего!

Лёг спать и проспал как раз девять суток. В это время приехал Кощей Бессмертный и увёз Ненаглядную Красоту в своё государство.

Пробудился от сна Иван-царевич, смотрит – нету Ненаглядной Красоты; заплакал и пошёл ни путём, ни дорогою. Долго ли, коротко ли – приходит в государство Кощея Бессмертного и просится на постой к одной старухе.

– Что, Иван-царевич, печален ходишь?

– Так и так, бабушка! Был со всем, стал ни с чем.

– Худо твоё дело, Иван-царевич! Тебе Кощея не потребить.

– Я хоть посмотрю на мою невесту!

– Ну ложись – спи до утра; завтра Кощей на войну уедет.

Лёг Иван-царевич, а сон и на ум нейдёт; поутру Кощей со двора, а царевич во двор – стал у ворот и стучится. Ненаглядная Красота отворила, глянула и заплакала; пришли они в горницу, сели за стол и начали разговаривать. Научает её Иван-царевич:

– Спроси у Кощея Бессмертного, где его смерть.

– Хорошо, спрошу.

Только успел он со двора уйти, а Кощей во двор:

– А! – говорит, – Русской коской пахнет; знать, у тебя Иван-царевич был.

– Что ты, Кощей Бессмертный! Где мне Ивана-царевича видать? Остался он в лесах дремучих, в грязях вязучих, по сих пор звери съели!

Стали они ужинать; за ужином Ненаглядная Красота спрашивает:

– Скажи мне, Кощей Бессмертный: где твоя смерть?

– На что тебе, глупая баба? Моя смерть в венике завязана.

Рано утром уезжает Кощей на войну. Иван-царевич пришёл к Ненаглядной Красоте, взял тот веник и чистым золотом ярко вызолотил. Только успел царевич уйти, а Кощей во двор:

– А! – говорит, – Русской коской пахнет; знать, у тебя Иван-царевич был.

– Что ты, Кощей Бессмертный! Сам по Руси летал, русского духу нахватался – от тебя русским духом и пахнет. А мне где видать Ивана-царевича? Остался он в лесах дремучих, в грязях вязучих, по сих пор звери съели!

Пришло время ужинать; Ненаглядная Красота сама села на стул, а его посадила на лавку; он взглянул под порог – лежит веник позолоченный.

– Это что?

– Ах, Кощей Бессмертный! Сам видишь, как я тебя почитаю; коли ты мне дорог, так и смерть твоя дорога́.

– Глупая баба! То я пошутил, моя смерть вон в дубовом тыну заделана.

На другой день Кощей уехал, а Иван-царевич пришёл, весь тын вызолотил. К вечеру ворочается домой Кощей Бессмертный.

– А! – говорит, – Русской коской пахнет; знать, у тебя Иван-царевич был.

– Что ты, Кощей Бессмертный! Кажется, я тебе не раз говаривала: где мне видать Ивана-царевича? Остался он в лесах дремучих, в грязях вязучих, по сих пор звери растерзали.

Пришло время ужинать; Ненаглядная Красота сама села на лавку, а его на стул посадила. Кощей взглянул в окно – стоит тын позолоченный, словно жар горит!

– Это что?

– Сам видишь, Кощей Бессмертный, как я тебя почитаю; коли ты мне дорог, так и смерть твоя дорога́.

Полюбилась эта речь Кощею Бессмертному, говорит он Ненаглядной Красоте:

– Ах ты, глупая баба! То я пошутил; моя смерть в яйце, то яйцо в утке, та утка в кокоре, та кокора в море плавает.

Как только уехал Кощей на войну, Ненаглядная Красота испекла Ивану-царевичу пирожков и рассказала, где искать смерть Кощееву.

Иван-царевич пошёл ни путём, ни дорогою, пришёл к океан-морю широкому и не знает, куда дальше идти, а пирожки давно вышли – есть нечего. Вдруг летит ястреб; Иван-царевич прицелился:

– Ну, ястреб! Я тебя застрелю да сырком съем.

– Не ешь меня, Иван-царевич! В нужное время я тебе пригожусь.

Бежит медведь:

– Ах, Мишка косолапый! Я тебя убью да сырком съем.

– Не ешь, Иван-царевич! В нужное время я тебе пригожусь.

Глядь – на берегу щука трепещется:

– А, щука зубастая, попалася! Я тебя сырком съем.

– Не ешь, Иван-царевич! Лучше в море брось: в нужное время я тебе пригожусь.

Стоит царевич и думает: когда-то наступит нужное время, а теперь голодать пришлось!

Вдруг сине море всколыхалося, взволновалося, стало берег заливать, Иван-царевич бросился в гору. Что есть сил бежит, а вода за ним по пятам гонит; взбежал на самое высокое место и влез на дерево. Немного спустя начала вода сбывать; море стихло, улеглось, а на берегу очутилась большая кокора. Прибежал медведь, поднял кокору да как хватит оземь – кокора развалилася, вылетела оттуда утка и взвилась высоко-высоко! Вдруг откуда ни взялся – летит ястреб, поймал утку и вмиг разорвал её пополам. Выпало из утки яйцо да прямо в море; тут подхватила его щука, подплыла к берегу и отдала Ивану-царевичу.

Царевич положил яйцо за пазуху и пошёл к Кощею Бессмертному. Приходит к нему во двор, и встречает его Ненаглядная Красота, в уста целует, к плечу припадает. Кощей Бессмертный сидит у окна да ругается:

– А, Иван-царевич! Хочешь ты отнять у меня Ненаглядную Красоту, так тебе живому не быть.

– Ты сам у меня её отнял! – отвечал Иван-царевич, вынул из-за пазухи яйцо и кажет Кощею: – А это что?

У Кощея свет в глазах помутился, тотчас он присмирел-покорился.